Кордова
| Слушай, мальчик: нелегко мне,
Стерлись имена и сроки,
Я не помню
О Востоке.
Пестрые картины меркнут,
Словно под вуалью одноцветной.
Яркие виденья ныне
Редко озаряют ночь мою...
Михаил Щербаков
|
Если Толедо был первым испанским городом, увиденным мной воочию, то Кордова оказалась последним, о котором я говорила на испанской земле. Как так? - При полетах в Штаты приходится проходить дополнительный контроль, там и на грязное белье посмотреть могут и обязательно побеседуют с лукавым прищуром. Мне, впрочем, вопросы задавали стандартные: "Где была? Что видела? Что больше всего понравилось?". Вот на последний, я выпалила: "Кордова". А когда спросили "А почему не Севилья?", задумалась, ответ пришел позднее.
После космополитичного Мадрида и сурового, рыцарского и католического Толедо (белую синагогу Санта Мария ла Бланка не считаем) именно Кордова оказалась тем местом, где внутренняя Испания с апельсинами, маврами и фламенко начала совпадать с внешней.
Мы приехали туда на поезде. От вокзала до старого города надо немного пройти, но путь идет широким бульваром, засаженным финиковыми пальмами и апельсиновыми деревьями.
| Вот - дворцовый маг-алхимик.
Что он из кувшина вытряс?
Желтый финик?
Красный цитрус?
|
В старом городе Светка первым делом завела меня в чайную. Она этот момент давно предвкушала и расписывала в красках. Впрочем, слово "чайная" хоть и является точным переводом испaнской "tetería" порождает совершенно неправильные ассоциации. Заведения эти мавританские, посему помимо туристов, там зачастую полно марокканцев, особенно в Гранаде.
Кордовская же Salon de té поутру была восхитительно пустой и все изразцы, резьба и медные чайники достались нам на единоличное разлядывание в дополнение к экзотическому чаю (увы, не помню, что именно мы заказывали , но что-то с местным колоритом) и довольно стандартным, но вкусным пахлаве и финикам.
Чайными смесями торгуют и на улицах города. Покупать и пить хорошо проветренный чай мы, естественно не стали, но полюбоваться-то можно?
А затем, не сворачивая с прямого пути направились в Мескиту. Писать про нее совершенно бесполезно, я лучше картинки покажу. Скажу лишь одно, Киплинг был не прав.
| OH, East is East, and West is West, and never the twain shall meet |
Мечеть, превращенная в католический собор, большей частью осталась мавританской. Резьба и роспись причудливы.
И латиница стыдливо притворяется арабской вязью.
Ренессансный неф прячется в лесу колонн.
Но там светлее и потому фотографий непропорционально много.
В этом анклаве ничего восточного не чувствуется, а пышность и ренессансу не чужда.
Знаменитые же колонны из яшмы, оникса, мрамора и гранита числом 856 (пишут, что было их некогда больше тысячи) прячутся в полумраке и плохо получаются на моих картинках.
Орган не только красив, но и звучит хорошо. Мы застали конец чьей-то репетиции (?).
И снова вышли в мавританскую часть, она окружает неф со всех сторон.
Под резными сводами скрываются капеллы, посвященные отдельным святым. К сожалению, самые красивые скрыты в наибуквальнейшем смысле. Перед ними сплошная стена и виден лишь кусок потолка.
Потолок хорош, но далек и весьма плохо освещен.
Относительно хорошо освещена лишь решетка у входа. А это значит, что из Мескиты мы выходим.
Но не прощаемся с ней, а идем вдоль стен.
Они тоже покрыты резьбой. То христианской,
то арабской.
Пыльно-желтый камень и приглушенные цвета росписи. Работа ли это времени или изначальный замысел?
Современные дома пытаются мимикрировать, но яркость красок и простота украшений выдают.
Сравните сами.
За Мескитой мост над мутной серо-желтой речкой. Речкой? - Да это же Гвалдаквивир. И еще один классик ошибся. Вода движется бесшумно и не особо быстро. Правда, для мельниц когда-то хватало. А могучий мост через Гвалдаквивир, построен римлянами почти две тысячи лет назад (45 год н.э.) и с тех пор непрерывно используется.
По заречью мы немного побродили, но довольно быстро вышли к современным кварталам. Вернулись в старый город. Где-то пообедали. Светка мечтала угостить меня холодным супом сальморехо и салатом из апельсинов с треской. Но не вышло здесь. И тот, и другой - блюда летние, в февральском меню отсутствующие. Сальморехо нашелся в Севилье, а вот ремохон (именно так называется андалузийский салат, из самых обычных местных продуктов) пришлось готовить уже дома по рецепту из интернета.
Затем пошли гулять по закоулкам. В какой-то момент увидели указатель на синагогу. И мне втемяшилось ее найти. Поиски вышли непростыми, мимо здания мы проскакивали несколько раз, потому как синагога была закрыта, а табличка на входе не была заметной.
Слегка растроившись, пошли куда глаза глядят, и тут же углядели симпатичный дворик (в старых андалузийских кварталах все дворики симпатичные, но почти все отгорожены решетчатыми воротами). Этот же был открыт и на входе висела табличка типа "Добро пожаловать".
Жаловаться было не на что. Наоборот. Дом-музей Casa de las Cabesas (Дом Голов), весьма хорош, хоть и невелик.
В подвале находится старый каменный бассейн. Долгое время его приписывали римлянам, но нынче считают, что это миква, ритуальный бассейн евреев. Так ли это не совсем понятно, но известно, что в XVI веке, насильственно крещенные евреи тайком собирались в Доме Голов для богослужения. Инквизиция раскрыла "еврейский заговор" и безжалостно предала смерти всех участников. Но если вы думаете, что именно казненным евреям особняк обязан своим зловещим именем, то ошибаетесь.
| Там оценишь горечь праха,
Ревность друга, милость шаха...
Милость шаха-
Яд и плаха... |
Имя это старше на несколько столетий, но история связанная с ним тоже кровава. Прямо за Домом Голов проходит узкий переулок с семью каменными арками над ним и называется он Улицей Голов (Calle Cabezas). Легенда гласит, что свирепый Аль-Мансур, верховный визирь и фактический правитель Кордобского халифата, держал в плену славного рыцаря Гонзало Густиоса, графа Лары. И не где-нибудь держал, а в доме-тогда-еще-безголовом. Семь же сыновей вышеупомянутого рыцаря, известных как семь сынов Лары, отправились вызволять родителя, но были повержены, взяты в плен и обезглавлены. А отрубленные головы злодей приказал развесить под арками в проулке, куда выводили погулять знатного пленника. Так дом и улица получили свои имена. А случилось все это в конце X века.
Зловещих картинок у меня, впрочем, нет, а есть только мирные. Дворик, кухня...
Потом мы еще побродили по старому городу, разглядывая и фотографируя все, что на глаза попадалось.
Это один из знаменитых узких переулков Кордовы. Нет, не Переулок Носового Платка (Calleja del Pañuelo), чье название буквально говорит о его ширине, но где-то рядом.
И еще пара входов в кордобские дворики. Увы, не помню, что и где. Кажется, что завлекательно открытый на правом кадре, это какой-то отель, но голову на отсечение не дам.
А эти дивные гранаты украшали дно какого-то балкончика, под которым мне посчастливилось поднять голову. После них я старательно задирала голову под каждым балконом, но ничего подобного больше увидать не удалось.
День тем временем кончался, пора было ехать в Севилью. На вокзал мы возвращались теми же зелеными бульварами. Там фонтанчики под старину рифмуются с вневременными пальмами и апельсинами. Что он из кувшина вытряс? Желтый финик? Красный цитрус?
Голуби и голубки.
И непременная белая голубка Кордовы.
Сюда я непременно вернусь. Нет, мы вернемся.
| 
