Севилья 1.2. От собора до заката
После Алькасара настала очередь собора, но сначала пришло время обедать.Прямо под стенами дворца расположен старый райончик Санта-Круз, некогда еврейский, а сейчас носящий имя святого креста. Его узкие улицы буквально усыпаны ресторанами, ресторанчиками и ресторашечками. В одном из них мы и пообедали. Кажется, это было Cafe-Bar las Teresas. Точно помню, что сидели мы на углу, на который с четырех сторон выходило по едальне. Хотелось сказать, что пошли мы в первую попавшуюся, но это было бы враньем, потому что мы повыбирали (за давностью срока не помню, что именно мы искали) и остановились на третьем-четвертом заведении. И надо сказать, что первая попавшаяся скорее всего была б ничуть не хуже.
С гастрономической точки зрения Севилья устроена оптимально. Традиционную еду там подают в трех размерах: tapa (закуска), media (полпорции, буквальный перевод) или plato, и ration (полная порция). Мы всегда заказывали тапас, 4-6 штук на двоих вполне хватает, чтобы наестся, а разнообразие радует и глаз, и желудок. Большей частью еда вкусная, но и неудачные эксперименты бывали. И с питьем там все хорошо. Моя подруга настойчиво пила сангрию, несмотря на неподходящее время года, я ж дегустировала... И сангрия, и риоха, и пара видов хереса - фино и манзанилья и простецкое vino tinto de casa - все были как минимум достойными, пару раз хорошими. Короче, андалузскую кухню я весьма рекомендую, равно как и ресторанную культуру Севильи.
Подкрепившись, мы с новыми силами пошли за культурными и эстетическими ценностями.
Несколько картинок из Санта-Круза, случайно объединенных оранжевым цветом.
Уличные апельсины не едят, в лучшем случае попинают ногами. А по утрам приходят дворники с бочками тачками и грузят на них опавшие фрукты, и куда-то увозят.
Мы приехали в самом конце апельсинового сезона. Света говорит, что в январе плодами увешаны все деревья, а для нас остались избранные. В основном в парках, а не вдоль улиц.
Из некогда еврейского места мы пришли к католическому собору. Храм Санта-Мария де ла Седе (Catedral de Santa María de la Sede) - самая большая готическая церковь в Европе построена на месте еще большей мечети под непритязательным названием Большая Мечеть, возведённая в XII в. по указанию халифа Кордовы Абу Юсуфа Якуба. Рачительные испанцы изначально мусульманское строение использовали как есть, просто освятив в новую веру. Но, постепенно, здание перестроили, и сейчас от мечети сохранились лишь несколько кусочков: «Врата прощения» (портал Puerta del Perdon), Апельсиновый двор и бывший минарет, а ныне колокольная башня Хиральда, но о ней чуть позже. Еще старше фонтан во дворе, построенный вестготами, еще до мавританского вторжения.
Снаружи собор несомненно готический. И пока Светка стояла в очереди за входными билетами, я, отпущенная на побегать вокруг фотографировала резные детали фасады.
Львы, орлы, куропатки...
Внутри же кафедральный мрак. Красиво, но слишком темно для осмысленной фотографии. Освещены надгробья.
С трудом можно разглядеть высокие своды. По-моему, черно-белые кадры чуть лучше.
И куда же без гробницы Христофора Колумба? Как известно, открыватель Америки не хотел лежать на испанской земле. И его желание уважили. Каменный саркофаг держат на плечах четыре христинских короля: кастильский, арагонский, леонский и наваррский. Впрочем, не стопроцентно известно, Колумбовы ли кости лежат в гробу. История эта длинная и запутанная.
Великий мореплаватель умер в 1506 году в испанском Вальядолиде. Через три года его останки были перевезены в монастырь Ла Картуха в Севилье. А в 1537 году, согласно завещанию, переправлены за океан в свежевозведенный собор Santa Maria de Menor в Сан-Доминго (нынешняя Доминиканская республика). В 1795 году остров Эспаньола, в дальнейшем разделенный между Гаити и Доминиканской Республикой, был захвачен Францией, и испанцы эвакуировали останки Колумба на Кубу, где они пробыли до конца XIX века. В это время испанское влияние в Латинской Америке сменилось американским, и прах путешественника вернулся в Севилью.
Однако в 1877 году при строительных работах в соборе Сан-Доминго, откуда восемьдесят лет тому назад, эвакуировали мощи Колумба, был обнаружен ящик с костями подписанный "Ilustre y distinguido hombre don Cristóbal Colón". С тех пор доминиканцы считают, что останки мореплавателя принадлежат им, и даже выстроили для их хранения и показа в 1992 году огромный монумент под названием Маяк Колумба.
В 2006 году испанские ученые произвели ДНК-анализ костей из севильского памятника и обнаружили убедительное генетическое сходство между ними и останками Диего Колумба, брата мореплавателя, чье место захоронения известно точно. Власти Доминиканской Республики до сих пор не разрешают проводить экспертизу заокеанских костей. Чтоб еще более запутать ситуацию, дополню, что в соборе Сан-Доминго был похоронен не только сам Христофор Колумб, но и его сын Диего, чьи останки, возможно, были переправлены на Кубу вместо отцовских.
| Один мой брат решил стать моряком
И бороздить земные параллели
Михаил Щербаков |
И, если уж я пишу про Колумба и его родственников, пусть здесь будет и относительно недавно услышанная по радио история в моем пересказе, скомпилированная из трех довольно похожих источников - википедии, транскрипта той передачи, что я слушала, и статьи в "Гардиан":
У Христофора Колумба было два сына от двух жен. В официальном браке с португалкой Филипой Мониз Перестрело рожден дон Диего, конкистадор и мореплаватель, закончивший жизнь вице-королем Вест-Индии, чей прах лежал в доминиканском соборе рядом с отцовским.
Младший же, незаконнорожденный, сын Фернандо (он же Хернандо) родился от долгого, но не освященного церковью союза Колумба с испанкой Беатриз де Арана. Делом его жизни стало создание универсальной библиотеки, собрания всех книг мира на всех языках. Он немало постранствовал (в основном по Европе) в поисках редких книг. Его коллекция насчитывала 15000 - 20000 томов, что раз в пять больше, чем другие известные библиотеки того времени. Одним из наиболее интересных экземпляров был ее каталог, названный "Книгой Эпитомов", в котором помимо названий книг содержались их абстракты. Эта огромная - толщиной свыше фута, насчитывающая более 2000 страниц - незаконченная книга (успели описать около 3500 книг - в вики все числа относящиеся к "Книге Эпитомов" в два раза меньше) считалась пропавшей на протяжении пяти столетий. Обнаружена она была совсем надавно в Копенгагене, куда она попала из коллекции исландского (!) библиофила Арни Магнуссона аж в 1730 году и не была каталогизирована с тех пор.
И еще пара забавных фактов про дона Фернандо.
He had this obsessive-compulsive desire to list things. He not only compiled this most enormous library of his day — this universal library — he had the largest collection of printed images in the world. He had the largest collection of printed music in the world. He started a dictionary, which only got to the letter "B," but it's 1,432 pages by the time he gets to that point.
Перевод: Он маниакально составлял списки и собирал коллекции. Не только его библиотека была самой большой в мире, но и его собрания гравюр и нот. Он начал составлять словарь, но дошел только до буквы "Б" на странице 1432.
В Новом Свете дон Фернандо тоже побывал. Он сопровождал Христофора Колумба в его четвертом и последнем, самом неудачном путешествии в Америку. В результате кораблекрушения отец и сын провели полгода на необитаемом острове к северу от Ямайки.
Главный неф собора окружают разномастные капеллы. Это, кажется, вход в главную ризницу.
И ее потолок.
А это знаменитая корона из сокровищницы собора. Пишут, что ангел с маленькой короной на переднем плане сделан из огромной жемчужины неправильной формы, подобной человеческому телу. Мадонна же в богатом венце просто хороша собой.
И, конечно же, мы поднялись на Хиральду. Из всех башен и башенок, на которые мне доводилось подниматься, она самая необычная. В Хиральде нет лестниц! Вдоль стен идет широкий пандус, построенный еще маврами, так, что на башню, якобы, можно было подняться верхом.
Еще немного информации, бессовестно скопированной с сайта ispaniagid.ru
Возведение колокольни началось в 1184 г. Здание спроектировал зодчий Ахмед бен Бану по приказу правителя Абу Юсуфа Якуба аль-Мансура. Закончилось строительство только спустя 14 лет. Древнейшая часть колокольни – около 70 метров высотой. Она стоит на каменном основании, материал для которого брали из построек древних римлян, поэтому на отдельных камнях видны полустертые надписи на латинском языке.
Во времена мавританцев верх минарета был оформлен четырьмя позолоченными шарами из меди. Древние хроники повествовали, что при освещении этих шаров солнечными лучами, блеск храма замечали путники, которым до Севильи был ещё день хода.
Одно время плоская крыша колокольни служила площадкой для крупнейшей в Европе обсерватории.
Когда был возведён Севильский собор, то мусульманская мечеть присоединилась к нему в качестве христианской колокольни. Затем прославленным испанским зодчим Эрнаном Руисом были надстроены пять дополнительных ярусов. В самом нижнем, просторном – подвесили двадцать пять колоколов.
Последний ярус использовали в качестве постамента, на который поставили держащую знамя статую “Христианская вера” из бронзы. Её сделал в 1568 г. Бартоломе Морель. Статуя имела высоту 4 метра и напоминала флюгер, потому что вращалась. Хиральда по-испански и означает «вертеться». Вот от статуи и пошло название колокольни.
У них же есть и подробное описание всего собора.
Виды с колокольни особо не радовали. И поглазев на присоборную площадь под ногами (мимо вот того позеленевшего епископа мы проходили несколько раз на дню), пошли вниз.
Единственная попавшая в объектив горгулья. С мавританских же времен Хиральда украшена довольно скромно - по сторонам квадратной башни идет строгий геометрический орнамент. И, заглянув в хранилище старых книг (кстати о старых книгах, в Севилье сохранилась часть библиотеки Фернандо Колумба, около четверти его коллекции хранится... в соборе под именем Biblioteca Colombina),
мы выходим во двор. Да не в какой-нибудь двор, а в Апельсиновый. Это и имя и определение. С одной стороны на него смотрит готическая стена собора, украшенная причудливой фигуративной резьбой.
А с другой - невысокое, довольно ветхое здание в мавританском стиле. Но его украшает запрещенная кораном ухмыляющаяся рожа. А если поднять глаза, то в кадр прекрасно помещается Хиральда.
И конечно же апельсины.
То ли их еще не успели снять с веток, то ли оставили туристам для любования.
Вдоволь налюбовавшись, мы ушли из садика. Нас ждал большой парк и еще одна из главных достопримечательностей Севильи.
По сравнению с Алькасаром и собором парк Марии-Луизы и расположенная на его северо-западной оконечности Площадь Испании совсем юны. Землю для парка ее имени подарила городу инфанта Мария-Луиза в 1893 году, а приукрашена она была в 1929 к большой иберо-американской выставке. Выставка должна была состояться пятнадцатью годами ранее, но первая мировая оттеснила празднества на задней план. Архитектор Анибал Гонсалес спроектировал дворец, а сады разбил знаменитый француз Жан-Клод Николя Форестье.
Честно говоря, обо всем этом я прочитала лишь сейчас, а тогда лишь бродила и глазела, ахая от восхищения.
Согласно Светиному замыслу на площадь мы должны были выйти из парка. Потому путь наш был не прямым, но зато проходил по набережной Гвалдаквивира. Опять же совсем недавно я узнала, что то, что мы (и не только мы) называли Гвалдаквиром, - не река, а канал имени Альфонсо XIII, прорытый в начале прошлого века.
Где-то сразу за собором, а снаружи его украшают молчаливые статуи и осаждают болтливые цыганки, пытающиеся всучить букетик розмарина, мы ухватили по рожку фотогеничного (и довольно вкусного, правда итальянского) мороженого.
На берегу реки-канала в солнечный день немало людей, выглядящих как местные жители.
Где-то у парапета был фонтачник с прозрачными водами
и цвела японская айва.
В центре парка Марии-Луизы находится пруд птиц, а на нем и вокруг него, как нетрудно догадаться, много пернатых.
Недалеко от пруда стоит информационный щит, где перечислены все виды птиц, водящихся в парке. Мы же видели лишь - зато в изрядном количестве - лебедей,
голубей
и уток разных видов.
Сам же большой и ухоженный парк Марии-Луизы разнообразно укражен. Помимо огромных керамических вазонов
по саду разбросаны строеньица (испанское слово glorieta на оба хорошо известных мне языка переводится довольно странно) в память местных и неместных известных лиц. С полным их списком можно ознакомиться на плане парка. Выглядят же они по-разному. Есть довольно обычные каменные скульптуры и фонтаны. Наше же же внимание привлекла небольшая замощенная площадка с прямоугольным бассейном посередине. По длинным сторонам ее стояли невысокие стены, покрытые цветастыми изразцами-азулехо.
На дальней же стороне находился кирпичный фонтан, украшенный керамическими резными колоннами и лепкой и изразцовым панно. Глядя на парусные кораблики, мы со Светой вообразили, что этот монумент посвящен испанским мореплавателям. Оказалось же, что это памятник двум плодовитым братьям-драматургам Серафину и Хоакину Альварес Кинтеро, а на фонтане же буквальная иллюстрация их девиза: "Un mismo aliento, impulsa las dos velas." (Один и тот же ветер раздувает два паруса).
Слова же в рамочках на боковых стенках - названия пьес. А вот соответствуют ли цветы, птицы и завитушки их содержанию - не имею понятия. В любом случае я на азулеху всегда полюбоваться готова. Но пора было идти дальше. Из-за деревьев призывно виднелись башни. И вот она - Plaza de España!
(Смущенно. В сторону): Я очень люблю керамику. Во всех проявлениях - от утилитарных мисок и горшков до сложных скульптур и многоцветных панно. Даже сама когда-то немного занималась. И если слепить что-то удавалось, то отношения с глазурью у меня не складывались. Вот и залипаю у каждой сувенирной лавки на полюбоваться. Более того, в Португалию я изначально стремилась из-за их традиционных бело-синих изразцов азулежу (слово то же самое, просто португальцы шипят), а вот Андалусия ассоциировалась скорее с филигранной резьбой мавританских дворцов. Радостным сюрпризом стали для меня изразцы Алькасара. А от Площади Испании я пришла в совершенный восторг.
И сам дворец с двумя длинными крыльями полукругом, символизирующими объятия, с которыми Испания принимает бывшие колонии, и все детали на площади - мостики, перила, фонарные столбы... - всё украшено керамикой.
Пишут, что четыре моста символизируют католические королевства старой Испании - все те же Кастилья, Леон, Арагон и Наварра. А по основанию дворца расположены альковы, разделенные скамьями, посвященные испанским провинциям, всего сорок восемь штук. Каждая со своим собственным сюжетом.
И нет, все сорок восемь я вам не покажу. Я не все снимала.
Света в очередной раз отметилась в Толедо.
А я щелкала бессистемно, разрываясь на части от восторга, понимая, что всё запомнить не удастся даже с помощью фотографий.
Дальше картинки практически без слов.
Разве что про людей на площади напишу немного. Помимо туристов, там неожиданно много местных жителей. Некоторые из них расцвечивают и без того яркое место.
Другие же занимаются своими делами, ни на кого не обращая внимания.
И много-премного цветной глины. Я пристрастна.
И еще немного про людей. На обратном пути в гостиницу мы снова оказались у собора. На площади плясала танцовщица фламенко. К сожалению, выступление закончилось, когда мы к ней подошли. Я успела снять только юную зрительницу.
А моя подруга смотрела в другую сторону и увидела совсем другую картину. Вот как она об этом написала: А на соседней, совсем пустой площади слегка сумасшедшая седая старуха в черной потрепанной бате де кола танцует одна, без зрителей, без музыки, сама себе хлопает тихонько, напевает под нос, изгибается, как может, хвост перебрасывает в уличной пыли.
А ведь это же - так не придумаешь! - Кармен, про которую писал Лорка:
La Carmen está bailando
por las calles de Sevilla.
Tiene blancos los cabellos
y brillantes las pupilas.
Стихотворение целиком и два перевода:
¡Niñas,
corred las cortinas!
En su cabeza se enrosca
una serpiente amarilla,
y va soñando en el baile
con galanes de otros días.
¡Niñas,
corred las cortinas!
Las calles están desiertas
y en los fondos se adivinan,
corazones andaluces
buscando viejas espinas.
¡Niñas,
corred las cortinas!
Poema del cante jondo (1921), Tres ciudades.
Известный перевод Гелескула довольно волен, хотя безусловно красив
Танцует в Севилье Кармен
у стен, голубых от мела,
и жарки зрачки у Кармен,
а волосы снежно-белы.
Невесты,
закройте ставни!
Перевод же Рафаэля Шустеровичаближе к оригиналу (а в комментариях у него есть еще пара переводов, кторые мне нравятся существенно меньше):
И снова танцует Кармен
На улицах старой Севильи.
Пусть волосы побелели,
Но так же сверкают очи.
Девчонки,
завесьте окна!
В ее волосах свернулась
Желтая змейка измены.
Она танцует - и рядом
Далеких дней кавалеры.
Девчонки,
завесьте окна!
Пусты перед ней мостовые,
Но видится в отдаленьи -
Сердца седых андалузок
Кольнула старая ревность.
Девчонки,
завесьте окна!
Такой вот вышел день, заслуживающий самых превосходных эпитетов.
| 
